Андрей Демидов

​

взаимопомощь / ластик / ходоки / Маврикий / тангенс / ресница

​

"МАВР И КИЙ"

 

Этого никогда не было. Не было этого странного заведения с названием необъяснимой этимологии («Мавр и Кий»!..). Не было его владелицы, женщины, прятавшей свой возраст и взгляд в длинных ресницах. Не было той удивительной незримой связи, которая сложилась между ней и уличным художником, ставшим такой же стационарной достопримечательностью набережной канала, что и выцветшие дома вокруг. Не было это и взаимопомощью, как можно было бы подумать, ведь тепло её мыслей никогда не проникало сквозь поглощающие даже ультрафиолет стеклянные витрины её ресторанчика, а яркие краски его холстов никогда не становились видны посетителям. Им оставалось только лениво догадываться о сюжетах его картин, и в ожидании заказа они прокладывали на бумажных скатертях карандашом и ластиком черно-белые проекции своих представлений о его цветном мире. Иногда медитация над кружевом этих карандашных штрихов вокруг капель вина и промокших насквозь колец в тех местах, где стояли бокалы, самопорождала ходоков: те делали несколько нетвердых шагов по направлению к каналу, в искреннем и объединяющем порыве предлагали художнику пропустить стаканчик-другой, а заодно успевали украсть взглядом несколько новых красок, лессировкой прорывавшихся сквозь отвернутый от взглядов холст в лучах заходящего солнца.

​

Ресторанчик был немыслим без художника, а возможно, скорее без тех аксессуаров, которые делают человека «художником» в глазах других людей – мольберта, берета, табурета, холста, наконец. Художник был немыслим без этого канала, без его платанов, без этого странного заведения напротив, откуда появлялись порой странные люди с приятными, впрочем, намерениями, – и хотя ничто из этого ни разу не было запечатлено на холсте, он как тангенс объединял в себе синус и косинус покоя этого уголка города и шумного уюта «Мавра».

Она жила в своем радостном мире. Где находилось место ему и космосу его невидимых красок. Он жил в своем. Где главным украшением была она, её радостный мир и её невидимый космос.

Но ничего этого не было. Значит, могло бы быть.