Юлия Дмитриева
зловоние / солнцепёк / ярус / невод / далёкий / Падмасана
ПАДМАСАНА
Дарвин перебрался на ярус ниже. Солнцепёк, прожаривая насквозь асфальт ливневых стоков и мусорные залежи под решетками колодцев, порождал густое зловоние во всем обиталище завсегдатаев московских подземных трущоб. Дарвин понял, что даже он, видавший виды и знававший всякие запахи, терпеть больше не в силах. К тому же, на нижнем ярусе, удобно устроившись в прохладной нише, тихо вели беседу Кузнец и Дега, а Дарвин был большим охотником до дискуссий.
– Да пойми ты, что духовность вовсе не означает девиантность взглядов. И вообще, что за дурацкие термины ты предлагаешь! – Кузнец деловито точил нож о каменный выступ своего импровизированного ложа. В прошлой далекой жизни, еще до кризиса, долгов, банкротства, развода и запоев, он был владельцем небольшой фирмы-посредника при бывшем оборонзаводе. Звался он тогда, ясное дело, не Кузнец, а гораздо более солидно. Это московское подземелье выпарило имена, титулы и звания до квинтэссенции кличек.
– Ты, Куз, просто не в состоянии понять творческую личность, человека тонкой духовной организации, для которого порыв и есть весь смысл жизни, – печально парировал Дега. В наземном мире он когда-то был импозантным длинноволосым бородачом и модным художником со звучным греко-литовским псевдонимом, – Ты посмотри, Куз, во что мир превращается. Где духовные идеалы? Где, в конце концов, воспитание чувств?
– Ишь чего захотел, воспитание чувств ему! Ты ж видишь, ценностные ориентиры формируются у детей какие? Золотой телец – вот главный ориентир, предлагаемый социумом молодому поколению. Причем, вторым ориентиром предлагается глубочайшее, нативное лицемерие, любовно взращиваемое государством.
– Это глупость, дорогой мой. Природой в человека заложена искренность и чувственность, а лицемерие есть результат воспитания, – Дега достал из кармана жилета невесть как к нему попавший сигарный окурок и элегантно закурил, – Ты еще увидишь возрождение нации через высокодуховных творческих личностей. Невод проведения еще притащит к нашим оскудевшим берегам новых Левитанов и Булгаковых. Если, конечно, в минкульте будут работать рукопожатные люди…
Тут Дарвин почувствовал, что сил терпеть уже нет и пора вступать в разговор. Только надо собраться с мыслями и хорошо выстроить фразу, без ошибок и без акцента. Родом-то он был из небольшого горного аула и изъяснялся по-русски хоть и страстно, но не всегда правильно. А Дарвиным его прозвали в местных кругах за то, что уж сильно ему нравилась идея эволюции человека – он считал, что это очень многое объясняет. Дарвин сосредоточился, и на одном выдохе, яростно и цветасто выпалил свое заключение на тему духовности:
– Да падмасана, падмасана у них там все, мамой клянусь!! Ты министра видел, э?! Он шито понимает в культуре, а? Гидэ герои, гидэ туарцы, гидэ образы эти, как их… гидэ духоподъемные эти образы, а?! Кто им сценарыи эти пишэт, а? Одни кхар... кхартонные фигуры в кино, этма, в книгах. Падмасана все, отвечаю – суоих тащат науэрх, а уважаемые люди никхакой паддэржки не имеют!! Так думаю.
Кузнец довольно крякнул, а Дега уважительно протянул Дарвину остаток сигары.