Андрей Демидов
ведшие / превращение / олигархия / образ / корабль / пирамиды
О МОСКОВСКОЙ РЕНОВАЦИИ
Когда-то Москва была похожа на себя. Затем её начали "корректировать" большевики, затем вторая мировая (не считаю это словосочетание достойным прописных букв), затем все, кому лень, после — все, кому не лень, и, кстати, преуспели существенно больше, чем вторая мировая. И вот, казалось бы, наступил момент истины. "Современная" Москва (см. фото) — это уже жалкий слепок с худших образчиков архитектуры пригородов Мумбая (см. фото), куда дальше? (Прости, Бомбей, ты прекрасен, но в своих пригородах ты тоже, знаешь ли, — жалкий слепок с Бибирево!)
В Москву пришла новая болезнь, боюсь, терминальная для города, уже лишённого идентичности.
Называется реновация.
Да, да, надо сочинить историю с использованием шести слов, помню, игра есть игра...
Извольте: "Ведшие корабль государства ещё вчера активисты-комсомольцы, представители ещё позавчера неактуального понятия "олигархия" и актуального "гэбэшники", понастроили пирамид, поворовали страну, пограбили население, а чтобы как-то оправдаться, поизобретали новый образ Всея, да и образов везде всуе понавешали, а где было негде, там прямо во дворах и понаставили спецсооружений. Вот такое превращение одной материи в другую".
Не похоже на историю, слишком обобщённо и совсем не про реновацию?
Хорошо, можно сузить масштаб обобщений со страны, скажем, до миллиона человек, попадающих под действие трактора реновации, или до одной судьбы, которая может быть и не похожей на историю, потому что она реальнее любых историй...
"Иван Иванович, врач, всю жизнь зарабатывал себе на независимый угол, купил квартиру, был там счастлив, смотрел на небо и дерево напротив балкона, пил пиво с соседями по выходным, растил внуков, ковырялся со своим "Москвичом" во дворе, прикручивал новые стеллажи для книг в коридоре и крюки для велосипеда в прихожей.
Его дом сносят. Его, Ивана Ивановича, не спрашивают, потому что в той стране, где он живёт, не принято интересоваться мнением стада, к каковому относят всё население, а институт частной собственности по мере деградации общества стал вначале техникумом, а затем и вовсе пэтэу. Взамен своей квартиры, неидеальной, но любимой и, секундочку, своей, Иван Иванович принудительно получит "площадь" внутри наспех сооружённого на месте бывшей свалки картонно-бетонного небоскрёба с видом вместо неба на такой же небоскрёб в десяти метрах от окна. Иван Иванович — философ, и, конечно, он станет шутить про то, что "Кай и Герда тоже жили на расстоянии вытянутой руки друг от друга". Но он давно уже не в возрасте Кая, и Герду свою проводил на ПМЖ десять лет назад".
Сколько ещё историй осталось? Миллион минус одна?